выдает себя, то следует собрать в охапку всю
траву вокруг переломленной косы, снести ее на
ближайшую речку и бросить в воду. Обычная
трава, как ей и положено, поплывет вниз по
течению, а разрыв-трава наперекор всему
станет подниматься против течения. В то
самое время ее нужно ловко выхватить из во
ды. Согласно преданию, перед человеком, за
владевшим волшебной травой, откроются по
его желанию подземные дворцы и кладовые, на
полненные несметными сокровищами.

Мне приходится косить бурьян каждое лето,
правда, делаю я это не ночью, а утром. И коса пока
не переломилась, хотя тупится так, что отбить ее
заново стоит больших усилий. Однако свою раз
рыв-траву отыскать в бурьяне мне все же удалось.
Такой волшебной травой, открывшей необычные
сокровища пустыря, неожиданно оказался обыкно
венный чернобыльник. К концу лета, как только
стебли чернобыльника темнели, я всякий раз вязал
несколько свежих веников (рис. 61). В хозяйстве
нужны самые разные веники: поменьше, чтобы
подметать под и шесток русской печи, и побольше
— для деревянного пола в избе и сенях. Подметая
пол новым веником, моя мать приговаривала:
«Раньше-то чернобылом только и мели, уж больно
он угож. А еще, бывало, у нас говорили, будто духу
его мыши да тараканы боятся как огня. Для челове
ка дух этот приятен. Наш сосед дядя Митя, бывало,
нарвет молодых листиков, нарежет в щи да и упле
тает, только за ушами трещит». Закончив работу,
мать обязательно ставила запашистый веник в том
углу, где прошлой ночью якобы скреблись мыши.

Связывая пучки темных, слегка ребристых
стеблей золотисто-палевыми веревками, свитыми
из рогоза, я невольно любовался красотой простых
природных материалов. Хотя веники из черно
быльника удобные и красивые, срок их жизни до
вольно короткий. Не успеешь оглянуться, а уж от
веника осталась только одна ручка, так называе
мый окомелок (рис. 62 б). Хотя он еще крепкий и с
виду почти как новый, но без веток уже ни на что не
годится. Поэтому он даже вошел в поговорку: в
окомелке проку мало, разве парня посечь да в печь!
Окомелки от моих веников тоже наверняка бы по
пали в печь, если бы один из них вдруг не оказался
похожим на смешного человечка в длинной рубахе,
с широким поясом и растрепанными волосами
(рис. 62 в). Ни дать ни взять — скоморох. Я приде
лал ему руки из тоненького пучка чернобыловых
стеблей, наметил глаза, рот, кое-где подрезал, по
догнул — и забавная фигурка была готова. В даль
нейшем я обратил внимание, что округлые срезы
на торцах стеблей отдаленно напоминают простей
шие узоры. Тогда же подумалось: «А что, если вме
сто стеблей чернобыльника связать крученой ро
гозной веревочкой стебли, имеющие на срезах бо
лее интересный рисунок?» Я сходил на пустырь и
срезал там целый пучок дудника, пустырника и па
стернака. В трубочки дудника вставил стебли пас
тернака. От этого узор на торцах усложнился, стал
более выразительным. С того дня для изготовления
различных декоративных фигурок (рис. 62 г) я уже