Раздается звон битого стекла. Дикий хохочущий вой.
В воздухе появляется давешняя клыкастая морда с повязкой через глаз,
затем все заволакивается клубами огненного дыма, словно вспыхнула бочка с
нефтью.
Громовые удары, рычание, хохот… Отчаянный вопль: «Не отдам, не
отдам, милиция!..»
Дым и огонь скатываются в клубок, и клубок этот катится по ангару.
Рушатся мешки с песком. Рвется в клочья колючая проволока. Валятся
столбы генератора Ван-Граафа, летят в воздух доски постамента, огромные
подбитые кожей валенки, колеса автомашин, крутится, переворачиваясь в
воздухе, цистерна с надписью «Пиво»…
Сержант милиции с трудом поднимается на ноги, заслоняясь рукой,
пытается приблизиться к огненному клубку и пронзительно свистит.
В то же мгновение клубок с грохотом и треском лопается, выбросив в
разные стороны струи огня.
Тишина. Там, где был постамент и горой высилось награбленное, ничего
нет. Только неглубокая воронка, из которой под своды ангара нехотя
поднимается жиденькая струйка дыма.
Закопченный и основательно ободранный сержант приближается к воронке,
заглядывает, наклоняется, поднимает огромную вставную челюсть и довольно
долго рассматривает ее со всех сторон.
По всему ангару зашевелились, поднимаясь, люди. Тоже закопченные и
оборванные, словно побывали под бомбежкой.
Сержант берет челюсть под мышку, извлекает из планшета блокнот и
провозглашает:
– Потерпевших и свидетелей прошу записываться.

В лаборатории Витьки Корнеева ребята умываются и приводят себя в
порядок. У Корнеева забинтована голова, Эдик пришивает пуговицу к куртке,
Саша стоит столбом, а Стеллочка старательно чистит его щеткой. В углу,
пригорюнившись, видит Хома Врут в больших, не по росту, штанах.
– Выбегаллу-то в милицию забрали, – говорит, похохатывая, Корнеев. -
Массовое ограбление под видом научного эксперимента… Модест помчался
выручать. Потеха!
– Этому гаду голову оторвать мало, – плачущим голосом говорит Хома. -
Такую гитару мне загубил…
– Гитара – бог с ней, – замечает Эдик. – Диван погиб.
– Ничего, ребята! – говорит Корнеев, подмигивая. – Без гитары мы
проживем, а что касается дивана – как-нибудь с диваном уладится.
– Самим нам такой транслятор не смастерить, – говорит Эдик грустно.
Корнеев театральным жестом распахивает дверь в соседнее помещение, и
все видят на центральном стенде знаменитый диван во всей его красе,
правда, слегка подзакопченный.
Всеобщее изумление.
– Главное что? – объявляет Корнеев. – Главное – вовремя схватить и
рвануть когти.
– Ну, братва, – восхищенно восклицает Хома, – по этому поводу надо
выпить. Я сбегаю, а?
– Сядь, Хомилло! – властно гремит Корнеев, и Хома покорно опускается
на стул. – Мы здесь посоветовались с народом, и есть мнение, что пора и